3 Quotes by Владимир Войнович

В 1941 году мы эвакуировались. А потом вернулись [в Запорожье] в ноябре 1945 года. Когда приехали, это был сплошь разрушенный город, одни только руины. И мальчишки моего возраста (к чему я был совершенно не готов) играли в этих руинах в войну. Кидали друг в друга кирпичами, если кто попадал — очень радовался. Это дети войны. Когда война идет, все звереют. И взрослые, и дети. И дети играли в такие зверские игры.

Когда люди живут в таких обстоятельствах, когда происходят ужасные вещи на их глазах, многие закрывают глаза и не хотят ничего знать, видеть. Потому что знать, видеть и понимать — это очень опасно. Многие рассуждали так: если я буду это знать, об этом думать, я начну об этом говорить. Тогда со мной самим что-то случится, я никому ничем не помогу, поэтому я не буду знать и не буду думать, пока меня это не коснулось. И сейчас так тоже многие думают.

У меня была бабушка, она советскую власть не любила. Когда мне было 14 лет, я учился в Запорожском ремесленном училище. И я спросил у бабушки: «А что ты думаешь про Сталина?» Она сказала: «Я думаю, что он бандит». Я очень обрадовался, потому что я тоже так думал, но боялся кому-нибудь сказать. Когда я узнал, что моя бабушка — единомышленница, это меня порадовало. При этом понимал, что этими мыслями ни с кем, кроме бабушки, делиться нельзя.